На территории Цветочного я насчитала 5 адресов, по которым наша семья проживала в то или иное время.
Самый первый "настоящий" адрес (т.е. не юрта, с которой и начиналась наша жизнь в степи, а дом) - это квартира в двухэтажке.
Всего в доме было восемь квартир, но, в свою очередь, в каждой из них первое время через стенку друг от друга проживали две семьи, а коридор и кухня были общими. Мама вспоминала, что жили очень дружно, не зацикливались на тесноте и неудобствах. Какая именно двухэтажка была "нашей" - точно не знаю, мала была. Зато в моей памяти более или менее смутно хранятся эпизоды жизни во "втором" доме - на Октябрьской улице:
Совхоз "Цветочный": Строительство домов на Октябрьской улице. С газетой - Оринин А.Н.
Это был типовой двухквартирный домик. Две крохотные комнаты, небольшая прихожая, игрушечная кухня, бОльшую часть которой занимала печка с плитой, - вот и все "апартаменты". Через стенку с нами поселился парторг совхоза, фамилии которого я не помню, он сменил на этом посту уехавшего Оринина Анатолия Николаевича. А с правой стороны от нас (если смотреть с улицы) жили Фирсовы, родители тёти Иры Пешковой. Сама она вместе с мужем Иваном Дмитриевичем и сыном Димой жила через дорогу от родителей, чуть-чуть наискосок от них.
Фирсовы казались мне в то время очень загадочными. Бабушка, как мы, соседские ребятишки, называли её, была невысокого роста, всегда приветливая, очень чистенькая. Весь палисадник у неё был усажен однолетними цветами, главными из которых были ромашки-космеи и бархатцы. Накануне 1 сентября все школьники бегали к ней за букетами, и никому она в них не отказывала. Помню, мама, неся домой охапки подаренных ей цветов, благодарила за них и бабушку Фирсову.
Дед Фирсов - так строго его звали за глаза цветочинцы, запомнился мне ногами "колесом" и разговорами о нём шепотком, дескать, был он белогвардейцем, конником, бежавшим после революции в Китай, и теперь вот вернувшимся обратно. Может быть, так оно и было, но разговоры осели в моей памяти и, когда я уже была взрослой, я таки нашла информацию про депортацию в 1954 году из Харбина русских людей, часть из которых осела на целине. Многое стало понятным, а тогда, в детстве, деда мы как-то опасались, хотя относился он к нам ничуть не хуже, чем его приветливая половинка.
Димка Пешков был нам соседом, годом моложе моей младшей сестры. Больше он играл с Валей, и она трогательно звала его "подругом". Утром проснется, спустит ноги с кровати, платье накинет - и бегом на улицу. Бабушка кричит: "Ты куда это так рано?", она в ответ: "К подругу!". Все взрослые - каждый раз, слыша это, - смеялись обязательно.
Пространство вокруг наших домов было совершенно открытым. Палисадники поначалу были не у всех, чтобы их заиметь, надо было дождаться очереди: своего леса в степи, понятное дело, не было, а машины нужны были для более важных дел. Поэтому ждали, когда на стройсклад завезут штакетник.
Сараи стояли напротив домов, "со двора", которого вообще-то тоже не было. И никаких загородок. Так что пространства для наших игр было предостаточно. Не всегда это было хорошо. Помню, мы играли в прятки, и я заскочила в сарай, попав там прямиком под рога нашей коровы Зойки. Хорошо, что мои вопли услышала парторгова жена, которая и спасла меня от гнева семейной кормилицы. Позже, уже будучи замужем, я завела корову, похожую на Зойку, и назвала её точно так же. Вот она, наша красавица,мамина любимица и моя мучительница:
Кур держали все семьи, дополнительно кое-кто разводил уток и гусей. Помню, у нас были ещё и индюки. На ночь пернатую гвардию прятали по сараям, а утром выпускали на улицу. Не все пташки были доброжелательно настроены к детям, поэтому частенько ножонки наши носили багровые следы от щипков разъяренных цыплячьих папаш.
Обуви мы не признавали, бегали босиком. Сандалии, конечно, покупались, но нам больше нравилось пылить голыми пятками. Помню, как отгрейдеровали дорогу, т.е. полуокруглили её бульдозером, сделав кюветы. Только закончили работу - пошёл не просто дождь, а ливень. Все кюветы заполнились водой, потом и сама дорога скрылась под нею. Перед ливнем стояла обычная для степи - дикая - жара, почва была раскаленной, поэтому и дождевая река стала тёплой, как парное молоко. Ах, какое это было счастье! - представлять, что ты рыбка, - т.е. руками "шагаешь" по кювету, а ногами бьешь по воде, будто плывешь. Вода - уже и не вода, а жидкая смесь с землей, а плавали мы в платьях, так что понятно, на кого были похожи. Но родители нас понимали - развлечений, кроме велосипедов (и даже они были не у всех!), никаких не было, а тут - такое!
Короче, радости было так много, что вот уже почти шестьдесят лет я очень хорошо помню тот потрясающий ливень - с черным небом, громом и молниями и потом со вновь жарко сияющим солнцем на отмытом от пыли небосводе . Боже, как это было чудесно! Жаль, дома не было папы с фотоаппаратом, снимки стали бы действительно памятными. Однажды мне попалась на глаза фото, которое отдаленно напоминало тот день. Я оставила его в своём архиве, хотя, конечно, данное изображение улицы не идёт ни в какое сравнение с нашей чистенькой и аккуратной Октябрьской. Вот лужа - да, чуть-чуть похожа, так что пусть покрасуется на этой страничке:
На фото: Улица в целинном поселке, Казахстан
Вообще, в первое время становления поселка проблемой в степи было отсутствие воды. Её едва хватало на то, чтобы напоить животных, использовать для бытовых нужд. Для полива огородов - а в жару без воды о саде-огороде и мечтать было нечего - воды не хватало. На нашей Октябрьской улице была водокачка, воду из которой использовали исключительно для питья. Многие, конечно, помнят, как дед Кокорин развозил её по домам в большущей бочке на телеге. Вода сильно отличалась от той, которую качала другая водокачка, - из неё ,казалось, пьёшь не воду, а раствор соды. Ну чистая щелочь! - в которой отлично стиралось бельё, но вот чайная заварка обесцвечивалась почти полностью, а сам чай вкусом смахивал на мыльный раствор. Поэтому деда Кокорина всегда ждали с нетерпением,встречая выставленными перед домом всеми имеющимися в хозяйстве бачками для питьевой воды. На несколько дней её хватало, как раз для того, чтобы водицу с водокачки развезли поочередно и по другим улицам. И все же когда появилась "щелочная" водонапорная башня, женщины радовались - раньше-то им приходилось зимой снег топить в баках на печи, чтобы собрать воду для стирки. Помню, как мама таскала снег в пятнадцатилитровых ведрах: вроде бы уже полдня на это потрачено, а воды всё мало и мало. Да, досталось нашим матерям! А они жили и очень радовались любому крошечному улучшению качества жизни...
Пока мы жили на Октябрьской, на наших глазах на соседней Пионерской улице строилась двухэтажная кирпичная школа. Её сдали в эксплуатацию в 1959 году, и была она тогда ещё семилетней. Но на следующий год школа стала восьмилетней и, таким образом, я стала первоклассницей школы с уже "повышенным" статусом. Благодаря папиному фотолюбительству мы имеем возможность рассматривать последний этап строительства серьёзного заведения на фоне меня:))), будущей ученицы 1-го "А" класса:
<<<<<
Находиться возле стройки детям запрещалось, но всё-таки мы подбирались к ней поближе и через дорогу наблюдали за работой строительного крана.
На фотографии за моей спиной хорошо видно пустое пространство между двумя рядами параллельных улиц. На следующий год его распашут, и довольные жители домов засадят эту большую грядку картошкой. По тропинке через картофельное поле мы и ходили потом "напрямки" к школьной калитке.
